9 марта, в Неделю первую Великого поста, Торжества Православия, была совершена Божественная Литургия святителя Василия Великого и чин Торжества Православия в храме иконы Божией Матери Неопалимая Купина в Очаково-Матвеевском.
На сугубой ектении были возглашены особые прошения об Отечестве нашем и защитниках его. После сугубой ектении была вознесена молитва о Святой Руси.
По окончании Литургии был совершен чин Торжества Православия.
В последовании чина Торжества Православия была провозглашена вечная память всем православным христианам, защищавшим Христову веру, и многолетие ныне здравствующим: Предстоятелю Русской Православной Церкви Патриарху Кириллу, всем архипастырям, пастырям и боголюбивым чадам Русской Православной Церкви.
После настоятель поздравил молящихся с праздником и обратился к ним с пастырским словом.
* * *
Торжество православия. Седьмой Вселенский Собор
В первое воскресенье Великого поста совершается так называемое «торжество православия», установленное при царице Феодоре в 842 году в память восстановления почитания святых икон.
В конце Литургии священнослужители совершают молебное пение на середине храма перед иконами спасителя и Божией Матери, молясь Господу об утверждении в вере православных христиан и обращении на путь истины всех отступивших от Церкви. Дьякон затем громко читает Символ веры и произносит анафему, то есть объявляет об отделении от Церкви всех, кто осмеливается искажать истины православной веры, и «вечную память» всем скончавшимся защитникам веры православной, а «многая лета» — живущим.
Икона — не портрет, а образ грядущего храмового человечества. И так как этого человечества мы пока не видим, а только угадываем в нынешних грешных людях, икона может служить лишь символическим его изображением. Что означает в этом изображении истонченная телесность? Это — резко выраженное отрицание того самого биологизма, который возводит насыщение плоти в высшую и безусловную заповедь.
Изможденные лица святых на иконах противополагают этому кровавому царству самодовлеющей и сытой плоти те только «истонченные чувства», но прежде всего — новую норму жизненных отношений. Это — царство, которое плоть и кровь не наследуют.
Воздержание от еды и в особенности от мяса тут достигает двоякой цели: во-первых, это смирение плоти служит непременным условием одухотворения человеческого облика; во-вторых, оно тем самым подготовляет грядущий мир человека с человеком и человека с низшей тварью. В древнерусских иконах замечательно выражена как та, так и другая мысль.
Поверхностному наблюдателю эти аскетические лики могут показаться безжизненными, окончательно иссохшими. На самом деле, именно благодаря воспрещению «червонных уст» и «одутловатых щек» в них с несравненной силой просвечивает выражение духовной жизни, и это — несмотря на необычную строгость традиционных, условных форм, ограничивающих свободу иконописца. Казалось бы, в этой живописи не какие-либо несущественные штрихи, а именно существенные черты предусмотрены и освящены канонами: и положение туловища святого и взаимоотношение его крест-накрест сложенных рук и сложение его благословляющих пальцев; движение сте6снено до крайности, исключено все то, что могло бы сделать Спасителя похожим «на таких же, каковы мы сами». Но даже там, где движение совсем отсутствует, во власти иконописца все-таки остается взгляд святого, выражение его глаз, то есть то самое, что составляет высшее сосредоточие духовной жизни человеческого лица. И именно здесь сказывается во всей своей поразительной силе то высшее творчество религиозного искусства, которое низводит огонь с неба и освещает им изнутри весь человеческий облик, каким бы неподвижным он ни казался.
Князь Евгений Трубецкой
